Память детства моего: Екатерина Ефимова о том, что пришлось вынести жителям Паратска в 30-е

В этой главе моя бабушка, Екатерина Игнатьевна Ефимова, вспоминает о том, как на смену относительно сытым временам НЭПа пришли страшные 30-е годы. Цитирую по магнитофонной записи:

«До определённого времени я мало интересовалась политикой, не в силу своей аполитичности, а из-за предельной занятости на работе. Считалось, что наше государство строит самую счастливую страну в мире, поэтому трудности роста были неизбежными.

Шёл 1928 год. Как-то на совещании молодых врачей в Наркомздраве республики в перерывах между заседаниями мне попалась на глаза газета «Красная Татария» со статьёй И. Сталина «Год великого перелома», и я решила с ней ознакомиться. По прочтению в душе возникла тревога: нас ждала резкая смена курса. Как это аукнется на повседневной жизни? Неужели опять тяжёлые испытания? Нет, успокаивала я себя, у нас прогрессивная партия большевиков, мудрые вожди, они не допустят новых лишений и бед. Так считал и мой муж Борис.

Супруги Батьковы-Ефимовы, Люся (мама), Тома. Паратск, 1931

Наступил 1929-й. В тот год мой свёкор Николай Алексеевич часто выезжал от завода в командировки за Волгу — помогать становлению колхозов. Он рассказывал, что крестьян убеждают вступать в них всеми силами. Нередко верховодят всем партийные выдвиженцы вместе с местными активистами — как правило, мало уважаемыми на селе людьми, а то и просто презираемыми — бездельниками или пьяницами.

Незадолго до своей смерти, в октябре 1929-го, из очередной такой командировки свёкор вернулся просто не в себе. Он говорил, что у крестьян отбирают нажитых своим горбом коров, лошадей, а того, кто сопротивляется, объявляют кулаками, подлежащими изгнанию в никуда или высылке в Сибирь.

В детстве мне пришлось часто переезжать с родителями из села в село. Я не понаслышке знала, чем живут крестьяне. Кулаки или крепкие хозяйства, использовавшие труд батраков, попадались крайне редко. Если крестьянин богател, то в основном за счёт сыновей. По царским законам, с рождением мальчика семье «прирезали» землю из общинного клина. Четверо и более сыновей пролагали путь к достатку, а он позволял переписаться в мещан, при больших успехах претендовать на купечество III гильдии.

Паратский базар

Опорой же села был всегда середняк, на нём всё держалось. Вот именно по ним пришёлся главный удар. В 1930-м уже началось массовое бегство из деревень. В тот год в одно субботнее утро свекровь Евдокия Павловна привела с паратского базара домой, что на улице Кооперативной, супругов Аплётиных. Несчастная жена Григория Аплётина со слезами рассказывала, как их семью, в числе прочих, выгнали ночью из дома, не дав забрать с собой ничего из вещей. «Просили хотя бы самовар взять в дорогу, но и его отобрали», — рыдала убитая горем женщина. А к её ногам жался пятилетний сынишка Алёша, тельце которого было прикрыто каким-то тряпьём. (прим. Г.А. Мюллера — имя героически погибшего в годы ВОВ Алексея Аплётина ныне выбито на обелиске Славы в парке Победы).

Свекровь, сама в детстве хлебнувшая лиха, не могла пройти мимо такой беды. Аплётиных разместили в летнем чулане на ночь, а в воскресенье Борис с Григорием начали сооружать в огороде «засыпушку» из остатков нашего дома, перенесённого из Кабачищ. За неимением опилок простенок засыпали сухим дубовым листом, коего в соседней дубраве было в избытке.

Тем же летом на семейном совете мы решили ужать свой огород до трёх соток и подселить ещё семью Калашниковых, тоже пережившую «раскулачивание». Так мы обрели на все последующие годы преданных соседей и друзей!

А беженцы из деревень всё прибывали. Только в 1931-м население Паратска утроилось. Для него повсеместно строили бараки, но даже такого, с позволения сказать, жилья всё равно не хватало. Под топор пошли окружавшие озёра и заводи роскошные дубравы, откуда начиналась наша улица Металлистов. На их месте воздвигались домишки-халупы.

И если 1928-1929 годы — это борьба с трахомой, то начало 30-х — детские инфекционные болезни. Причиной стала большая скученность населения, не имевшего никакого представления даже об элементарной гигиене.

Новый 1932 год запомнился введением в СССР паспортов — правительство опасалось, что создаваемые колхозы приведут к полному обезлюдению деревни. А это грозило уже серьёзными трудностями. Тем не менее они не заставили себя долго ждать".

Все публикации:

1. Память детства моего: Георгий Мюллер — о прадеде и деде, об улице Металлистов и Нижнем посёлке
2. Память детства моего: Георгий Мюллер — про местные озёра, дома с резьбой и подпись Троцкого
3. Память детства моего: Георгий Мюллер – о рождении в муках заводов, штурмовщине и «вредителях»-инженерах
4. Память детства моего: Георгий Мюллер – о том, где спал директор Садовец, Почтовом ящике №1 и времени первых
5. Память детства моего: Георгий Мюллер о том, как в 1930-е шпиономания проникла во все сферы жизни
6. Память детства моего: Георгий Мюллер — о прадеде-священнике и его большой семье
7. Память детства моего: Георгий Мюллер о том, что пришлось пережить его бабушке в переломные для страны годы
8. Память детства моего: Георгий Мюллер о том, как в Казани в 1919 году отменили все экзамены
9. Память детства моего: Георгий Мюллер о том, с какими предрассудками сталкивались врачи в начале прошлого века
10. Память детства моего: Казанская епархия славилась хорами, но вихри революции разметали их
11. Память детства моего: Какие песни пели в 20-х годах прошлого столетия
12. Память детства моего: О первых годах, проведённых Екатериной Игнатьевной Ефимовой в Кабачищах
13. Память детства моего: О том, как в Паратске появились первые врачи
14. Память детства моего: Екатерина Ефимова о том, что пришлось вынести жителям Паратска в 30-е
15. Память детства моего: Екатерина Ефимова о том, как в 30-х умирали от голода, но одновременно открывали ясли для детей
16. Память детства моего: Екатерина Ефимова — о военном лихолетье и наступлении спокойных 1950-х
17. Память детства моего: О Екатерине Ефимовой — «На её счету сотни спасённых детских жизней»