Память детства моего: Георгий Мюллер – о рождении в муках заводов, штурмовщине и «вредителях»-инженерах

...По прибытии из Нижнего Новгорода дед вместе с такими же молодыми инженерами принялся создавать техническую базу строившегося завода «Фанера 3». Помню, на чердаке нашего дома в ящиках и на старинной этажерке хранилась документация: рулоны «синек» с чертежами, справочники, таблицы, диаграммы, немецкие и американские журналы. 

Особо запомнилась Энциклопедия промышленного хозяйства. Была целая библиотека по паровым машинам, которыми оснастили это предприятие. В детстве во время летних дождей я любил забираться туда, и, сдув пыль, часами рассматривал фото диковинных машин.

В 1929-м «Фанеру 3» ввели в строй. На старом снимке того года — весь первоначальный штат администрации завода. Дед ещё в кожаной студенческой тужурке, ему 29 лет. Позже он вспоминал: «Поначалу закупленное за рубежом оборудование работало безупречно. Но несмотря на наши протесты, смонтировали его с нарушениями, и оно стало сбоить. 

Руководящий состав завода «Фанера 3»: 29-летний инженер Борис Батьков — второй слева в нижнем ряду. Паратск, 1929 г.

Сказывались кустарная оснастка недостающих компонентов, пренебрежение правилами эксплуатации, гонка за планом и как следствие — перегрузка режимов.

Штурмовщина логичным образом привела к авариям. Стали искать виновных. А как раз в Москве шёл громкий судебный процесс в горнорудной промышленности. «Вредителями» назначили якобы завербованных капиталистами старых спецов, пятерых расстреляли. Позже их признали невиновными, а тогда пошла дикая травля инженерных кадров.

Как-то нас собрал главный инженер Краевич, где присутствовал директор завода Пётр Аполлонович — опытный инженер с дореволюционным стажем в Петербурге на заводе Лесснера. Это был осанистый, добродушный человек, никогда не терявший присутствия духа. Волею судьбы он был призван на фронт, оказался в Белой армии. Уцелел чудом. Как он сам говорил, прошёл через огонь, воду и чёртовы зубы Гражданской войны на юге России. Не раз его проверял особый отдел: «вычищали», вновь восстанавливали, и так по нескольку раз!

Обсуждали тогда проблемы производства, и тут Пётр Аполлонович достаёт из портфеля «Известия» с напечатанной заметкой о суде над инженерами-железнодорожниками. «Обратите внимание, — говорит он, — расстрелян Пальчинский, блестящий изобретатель. Я лично его знал, он был моим куратором на практике в политехническом институте. Человек кристальной честности, уникальных познаний. Его гибель — тревожный сигнал. Травля наших коллег становится обычным делом. А у нас тут недавно рабочий утонул в баке с мазутом. Зав­ком требует „копнуть инженеров“. Мой добрый совет: меняйте место работы, пока не взялись за вас»...

Начало 1930-х. Дед так говорил о проблемах тех лет: «Основа работы специалиста на производстве — это расчёты и чертежи. А когда они подменяются гонкой за показателями, пренебрежением опыта и теории, то начинают выходить из строя машины, переводится впустую сырьё, идёт брак и, увы, нередки человеческие жертвы. В таких случаях крайними всегда делают «стрелочников».

В то время был реанимирован Паратский механический завод, который стоял на очередной консервации. И дед, вняв доброму совету, с группой специалистов перешёл с «Фанеры 3» на вновь открывающееся производство. В музее завода им. Серго сохранилось групповое фото тех, кто стоял у основания фактически нового предприятия. Среди прочих — мой дед и его близкие друзья-инженеры. Никто тогда не подозревал, что пройдёт всего несколько лет и репрессии прокатятся по ним тяжёлым катком.

Уже будучи на пенсии, он вспоминал (цитирую по магнитофонной записи 1967 года): «Рождение завода им. Серго проходило в муках, ему всё время не везло. Трижды закрывали, первый раз — в начале ХХ века из-за банкротства перессорившихся между собой акционеров Волго-Вишерского общества. Во время Первой мировой военное ведомство размещает в полупустых цехах сотню ножных машинок „Зингер“, за них сажают работниц и до 1917 года они шьют амуницию.

Административное здание Паратского сталелитейного завода

Затем завод выкупает петербургский делец-изобретатель Н. А. Бенуа, чтобы выпускать свои приборы звукофиксации для артиллерии. Сюда же приезжает ещё один изобретатель Лихонин, чтобы собирать мины собственной конструкции. Но не тут-то было: на войне острая нехватка снарядов. И Бенуа заставляют приостановить завоз оборудования и приступить к производству снарядов. Чем?! Начались переговоры со странами Антанты о поставках литейного оборудования и прокатных станов. Кое-что даже удалось завезти и разместить.

Однако в сентябре 1917 года с подачи подчинявшегося Временному правительству Военно-Промышленного комитета на завод накладывают секвестр.

Через месяц опомнились: немцы подступают к Петрограду! Срочно эвакуируют в Паратск часть оборудования оборонного Ижорского завода. Завозят долгожданное литейное и прокатное оборудование. Но тут Октябрьская революция, а следом Гражданская война...

В 1921-м советское руководство сливает воедино Паратский судоремонтный, где я начинал свою трудовую деятельность чертёжником, с механическим заводом. Новое предприятие называют „Волжско-Ижорским заводом“. Однако по окончании Гражданской нужда в боеприпасах в таких количествах отпадает, да и средств у новой власти нет, и заводы разделяют. Волжско-Ижорский вновь консервируют. Мало того, в суматохе и отсутствии серьёзной охраны его расхищают, по кирпичикам растаскивают стоявший на отшибе цех с доменной печью».

Дебют миномётов

Именно в Первую мировую войну с её позиционными боевыми действиями было осознано огромное значение миномётов, способных эффективно разносить инженерные сооружения у линии фронта и уничтожать живую силу противника. Капитан русской императорской армии Евгений Лихонин стоял у истоков создания этого передового по тем временам оружия. Как знать, сложись история по-другому, и завод им. Серго стал бы флагманом по выпуску миномётов и боеприпасов к ним.

Изобретатель Евгений Александрович Лихонин. Фото ria1914.info

Продолжение следует