Клинический психолог Ольга Наумова рассказала о работе в психдиспансере

В последнее время мы часто слышим, что в различных жизненных обстоятельствах надо обращаться к психологу. Узнаем про эту профессию больше. Сегодня наш собеседник — клинический психолог Ольга Николаевна Наумова. Она работает в Зеленодольском психоневрологическом диспансере, филиале Республиканской клинической психиатрической больнице им. академика Бехтерева.

Всегда продолжать учёбу!

— Ольга Николаевна, как вы выбрали профессию психолога, с чего всё начиналось?

— Когда я училась в вузе, практических психологов мало где готовили, я училась сначала на преподавателя психологии, поэтому пришлось продолжить обучение. Окончила Марийский государственный педагогический институт им. Крупской, потом Институт повышения квалификации работников образования РТ. Затем училась в Казанском медицинском университете на факультете последипломного образования по специальности «Медицинская психология». И вот уже 19 лет работаю медицинским психологом в Зеленодольском психоневрологическом диспансере Республиканской клинической психиатрической больницы им. академика В. М. Бехтерева.

— Считается, что люди часто начинают профессионально заниматься психологией, потому что желают разобраться в себе. К вам это тоже относится, вы хотели разобраться в каких-то своих проблемах?

— Каждый студент психологического факультета хочет разобраться в себе и помогать людям. Это нормально, ведь, не разобравшись в себе, сложно будет помогать другим. Если хочешь профессионально заниматься психотерапией, необходимо периодически проходить дополнительное обучение, а также делать профилактику «сгорания».

— Давайте разъясним нашим читателям: чем клинический психолог отличается от обычного?

— Есть несколько специализаций: семейная; детская; социальная; спортивная; клиническая; криминальная; психология-педагогика; психология чрезвычайных ситуаций. Я — клинический психолог, для этого необходимо получить медицинское образование. Мы занимаемся помощью людям, у которых есть медицинские диагнозы. Я тружусь в отделении медицинской и социальной реабилитации наркологических больных. Мы работаем как с нормой, так и с людьми с психиатрическими и наркологическими диагнозами, депрессиями, неврозами, помогаем людям, у которых серьёзные проблемы.

О вредности профессии

— У вас отпуск почти два месяца, это свидетельствует о вредности профессии?

— Да. Кроме 28 дней основного отпуска у нас есть дополнительные отпуска. И, как написано в документах, это связано именно с вредным производством.

— Как обычно идёт взаимодействие клинического психолога, психиатра и нарколога (как разновидности психиатров)?

— Работая в дневном стационаре, мы ведём приём пациентов параллельно с врачом-наркологом. Врач занимается лечением, а психолог — психокоррекцией и психотерапией. Работаем рука об руку. Медицинский психолог — не врач, он не ставит диагнозы, не назначает медикаментозное лечение. Занимаясь диагностической работой, мы помогаем врачам.

— А что самое сложное в вашей работе?

— У нас бывают тяжелые пациенты со сложными диагнозами, со своими особенностями. Иногда наркоманы и алкоголики ведут себя соответственно своему диагнозу, особенности заболевания накладывают свое влияние, происходит деформация личности. Самое главное — работать, не сгорая, и быть эффективной при этом, сохранять эмпатию, доброе отношение к людям.

Можно ли переубедить наркомана?

— Алкоголик чаще уверен, что у него нет проблем с алкоголем, реально ли его переубедить?

— Особенность заболевания — обычно нет осознания своей болезни, и это при сохраненном интеллекте. Достучаться только логически, объяснить «что плохо, что хорошо», невозможно. Заболевание такое, что от уровня интеллекта напрямую не зависит. Участники общества «Анонимные алкоголики» говорят: «Чем умнее мозги, тем хитрее болезнь». Человек всегда придумает себе объяснение.

Болеют и высокоинтеллектуальные люди. Для осознания своего положения порой человеку нужны какие-то серьезные проблемы. Иногда даже приходится всё потерять, чтобы понять: необходимо восстанавливаться, выкарабкиваться. К нам приходят разные люди.

Одни идут за помощью, у них уже возникло понимание, что проблема всё же существует. Задача психолога — поддержать их мотивацию, стремление к трезвости. Есть другие — которые приходят по решениям суда или от социальной службы. Или же их принудили придти родители. Порой такие пациенты мало мотивированы на помощь, а когда нет запроса, то достучаться до человека сложно.

Тогда мы ставим задачу: дать достоверную информацию о заболевании, продвинуть их, обозначить проблемы, показать им какие-то возможности. Когда есть запрос, то помочь всегда легче. Если нет его — сложнее, но тоже реально, потом пациент признаётся: я действительно начал что-то осознавать, задумываться.

Рядом с чужой бедой

— Вы работаете с родственниками алкоголиков и наркоманов, им ведь тоже нужна помощь?

— У членов семьи больного алкоголизмом, наркоманией и другими формами зависимости возникает «созависимость». Она порой может оказаться столь же сложной, как и само заболевание. Так созависимость возникает в отношениях между мужчиной и женщиной, если один из них имеет болезненную зависимость от алкоголя. Или родители пытаются спасти сына или дочь от наркозависимости.

Они контролируют каждый шаг, подвергают принудительному заточению дома, вызывают наркологов, отдают их долги, вызволяют из полиции. Они верят обещаниям сына или дочери бросить наркотики, несмотря на то, что каждый раз они нарушают данное слово. Все родственники обычно становятся созависимыми. Существуют сообщества родителей наркоманов и алкоголиков. Это наши соратники, мы работаем вместе с ними, оказываем помощь родственникам.

— Самые болезненные переживания, связанные с вашей профессиональной деятельностью?

— Больно видеть пациентов, у которых из-за их пагубной зависимости страдают семьи, маленькие дети. Вижу женщин, которые приходят от соцзащиты, у которых в семье возникли проблемы от алкоголя. Иногда молодые красивые, но уже страдают от алкоголизма. Они считают, что у них всё хорошо, а дети в приюте. Пытаешься им помочь, а в ответ: у нас нет проблем. Жалко их детей. Сложный диагноз — ПТСР. Посттравматическое стрессовое расстройство развивается после сильных психотравмирующих событий, вооруженных конфликтов. Я не занимаюсь ПТСР, но вижу, как это болезненно, как нужна людям помощь психолога.

— Сравните себя в первый год работы психологом и сейчас, что изменилось в вашей работе?

— Стало больше профессионализма, понимания происходящего. Я работала и школьным психологом, и в социальном центре, и вот уже 19 лет клиническим. Большой опыт даёт новое видение.

— У представителей некоторых профессий вырабатывается профессиональный цинизм, «толстокожесть» — иначе просто не выжить. А как у клинических психологов?

— Когда только начинаешь работать, не знаешь многого, что поняла сейчас и слишком эмоционально реагируешь, даже введешься на манипуляции. Психолог должен вырабатывать защиту, но это не толстокожесть, а профессионализм, который позволяет работать эффективно, выстраивать рамки и границы, иначе просто сгоришь. Если же «перегорел», надо идти отдыхать, брать передышку, иначе не сможешь оказывать эффективную психологическую помощь. Эмпатия, умение выслушать человека, понять его — это профессиональные инструменты психолога.

Заряд позитива на каждый день

• Отпускайте негатив из своей жизни.
   
• Никогда и никому не завидуйте. Зависть — одно из разрушающих чувств. Реализуйте свои планы, а не считайте чужие успехи.
   
• Откажитесь от ненужных споров. Не тратьте силы на пререкания с коллегами, родственниками, друзьями, незнакомыми людьми в интернете.
   
• Высыпайтесь. Избавьтесь от привычки сидеть до полуночи перед телевизором или компьютером.
   
• Никогда не пасуйте перед проблемами. Испугаетесь одного препятствия, за ним вырастет множество новых. Не бойтесь!
   
• Полюбите себя. Не терзайте себя самобичеванием, цените себя.
   
• Научитесь радоваться приятным мелочам, тогда вам всегда будет, что противопоставить неприятностям.