Зеленодолец Владимир Еремеев рассказал, как учился сыроварению у итальянского мастера

В прошлом году в нашей газете вышли очерки Владимира Еремеева, в которых он описывал годы своей юности и время работы водителем на хлебозаводе. Та серия публикаций пользовалась большой популярностью у читателей, они просили ее продолжения. И вот недавно автор порадовал нас очередными воспоминаниями. Публикуем текст в сокращенном виде. Полностью его можно прочитать на странице Владимира Павловича в ВКонтакте.

«Совершенно неправильно думать, что играть и обучаться надо в детстве, работать — в среднем возрасте, а в старости только сожалеть!» — как-то сказала американский антрополог Маргарет Мид.

А в самом деле, верно ли это изречение?

Уже в возрасте я принял решение пройти в Казани курсы семинаров у итальянского сыровара Симоне Манфредини, волею случая попав в небольшую группу из шести учеников из разных городов. Мне понадобилось два дня, чтобы начать понимать русский язык Маэстро, и два года, чтобы освоить те технологии, что он нам преподавал. Понятно, что итальянцу было трудно произносить некоторые слова по-русски, наверно, у них нет некоторых звуков, что есть в нашем великом и могучем, но я всё-таки заметил существенный прогресс. Когда устал объяснять нам одно и то же, интеллигентный и воспитанный человек, восклицал: «Я всё сказал вам по-русски, но вы не понимаете!» Со временем мы привыкли к тому, что закваска у него становилась «закляской», молоко — «молокофф», карандаш — «карагандачем», а сыворотка — «жёлтой водой».

Ранее я уже встречался с итальянцами, когда работал на большом заводе. Они вели шеф-монтаж своего оборудования, а менее квалифицированные работы поручали нашим. Однажды мы подходим с руководителем их группы к монтируемым станкам, как вдруг итальнец кидается к нашему работяге, орудовавшему молотком, выхватывает его из рук, с размаху бросает на пол и с безысходной интонацией произносит: «Русскай чаловек!» Оказывается, у горе-слесаря не так пошёл болт, не по резьбе, и он решил молотком поправить это дело...

Хемингуэй писал: «Отчего старики так рано просыпаются? Неужели для того чтобы продлить хотя бы этот день?»

Я пока не думаю о продлении дня — проснуться рано для меня ещё проблема. Но надо быть в восемь утра на месте, а, учитывая пробки и мой нынешний стиль вождения, благоразумно было бы выезжать часа за два. Мой сын говорит: «Если пробка на дороге, это значит — впереди едет наш папа...» А ещё мне стали часто сигналить со всех сторон. Сначала думал: как много друзей и знакомых у меня! Поднимал руку в приветствии. А мне в ответ чуть ли не кулак показывают. Сейчас я не смотрю, кто сигналит, чтобы не встречаться с недобрыми взглядами. Это как сварка, только не глаза болят, а душа: они злятся на меня, старого. Крепко держась за баранку, устремив взгляд вперёд, бормочу:

«И к вам придёт старость!»

Иногда мне кажется, что моя машина старше меня. Она тоже поскрипывает стёршимися суставами, немного просев по высоте, сгорбилась, у неё появились пигментные пятна по кузову, всё чаще и чаще протекает краник внизу, мотор работает с перебоями, а иногда так застучит и не остановишь — стенокардия, наверное. У моего механика два ответа на все мои тревоги: «Хороший шум, он всегда наружу выйдет!» И второй: «Toyota» не ломается! Я сам автослесарем начал, догадываюсь, не хочет он ржавые гайки откручивать, чтобы ремонтить старую машину, говоря: «Пора её на переплавку!»

Как мне недавно хирург сказал: «Зачем тебе пластины убирать? Старые кости крепче так будут. И сколько тебе ещё осталось, неизвестно, ходи лучше так». Вот и механик подобное же говорит: «Ты в техпаспорт давно смотрел? Твоей машине уже не двадцать лет».

Еду, а мысли скачут. Вот проезжаю дом престарелых, знаю, что он там за рощей. Того и гляди вырвется на свободу какой-нибудь бесшабашный старичок-колясочник в магазин, что недалеко, прикупить, чего нет и не будет в их буфете. То скорая помощь с включённой «мигалкой» вырулит оттуда. Поэтому проезжаю перекрёсток с крайней осторожностью. Кто сказал, не помню, что чем больше живёшь, тем меньше завещаешь. А с современной «бесплатной медициной» можно ещё и долги детям оставить! Буду патриотом и заботливым родителем, куплю браслет «Не реанимировать».

Снова думы и понимание слов философа Мишеля де Монтеня: «Окна писателя должны выходить на кладбище — это делает мысли отчётливее».

Уже у края видны берёзки, они уже выросли, их ещё при жизни сажал мой дед, огородив ими участок. Купил несколько оград, расставил и сделал холмики. Позаботился, знал, что придёт и наше время... Вливаюсь в поток на М7. Поговорить мне не с кем о своих болячках, то ли дело — встретишь старого знакомого. Поговоришь от души о болезнях, ценах на хлеб и молоко. Обещал я ему сегодня, что позвоню, как соберусь погулять с ним в парке и не забуду взять с собой чертовы палки, которые мне подарили, когда провожали на пенсию. «Где лыжи?» — подумал тогда я.

Учитель предложил всем попробовать сырное зерно пожевать и отметил, что оно должно скрипеть на зубах, тогда можно говорить, что оно готово. Когда встречаешь мужчину своего возраста и старше, как-то легче поприветствовать, даже не вспомнив имя, можно просто пожать руку, а вот с женщиной сложнее. Вспомнил, и вот она тебе уже говорит: «Ты хорошо выглядишь». Знаю, что переводится это с языка воспитанных людей как: «о боже, как ты постарел» или «время тебя совсем не пощадило». «А как же с путешествиями?» — спросят молодые. Мы уж, сидя на диване, посмотрим по телевизору на мир глазами наших телекорреспондентов.

Остановился на обочине и предложил подвезти девушку, но она ответила: «Пошёл к черту, старый...». Эх, видела бы она меня молодым, с волосами, чёрными, как воронье крыло, до плеч. Со мной всё чаще та, у которой красивое и редкое имя — Деменция. И сегодня она со мной идёт на семинар по сыроварению, правда, не любит, когда я занят чем-то новым: ведь это мешает стареть! Шепчет мне на ухо слова Артура Шопенгауэра:

«В старости утешься тем, что весь твой жизненный путь уже позади».

Говорит, мол, зачем тебе вся эта суета, дома ждёт телевизор, удобный диван, попозже мы приготовим тебе ходунки, а потом и коляску с моторчиком. Но нет! Я уже сижу за столом, как ученик за партой. Учитель сыпет незнакомыми словами: лейконостокки, лактококки, стрептококки, пропионы, хельветикусы, мезофиллы, термофилы, строчит формулы и рисует графики на доске. Надо запомнить и усвоить все это. Сегодня последний день обучения, каждое занятие я открывал для себя что-то новое. Наука превращения молока в вечность существует тысячелетия, и наш Маэстро так профессионально и увлеченно рассказывает о всех тонкостях, что невольно заражаешься этим волшебным действом. А когда он ещё и на практике показывает секреты мастерства — невозможно не увлечься! Хочется быстрее приехать и сварить новые сыры, видеть разливающуюся улыбку блаженства на лице твоего друга, пробующего твой сыр. Еду домой и вновь у меня планы, а когда они есть, значит ты ещё живёшь...