Новый директор Волжско-Камского заповедника Ян Мурзаханов стал прототипом героя в сериале на НТВ

– Ян Артурович, что вас особенно восхищает в природе, ведь не случайно вы выбрали такое жизненное поприще?

– Я вырос в Красноярском крае, работал на Байкале, жил в Хакассии, и такая природа мне по душе. Леса, водоёмы – всё похоже на мою малую родину. И Волжско-Камский заповедник, основанный для сохранения старейших в Восточной Европе лесных экосистем, удивителен.

– Прежде чем мы перейдём к нему, расскажите о заповедниках, в которых вам пришлось работать.

– Мой первый опыт был в Забайкальском национальном парке и в Баргузинском заповеднике. Большая часть моей работы была связана с сохранением этих комплексов, где уникальные ландшафты. Вторая моя особо охраняемая территория – «Белогорье», заповедник был создан для сохранения единственной нагорной дубравы в Европе, для сохранения биологического разнообразия уникальных степей. В 2024 году ему исполнилось сто лет, но мы находили документы 1640-х годов. Царский указ: «Белгородскому воеводе сохранить лес на Ворсле, деревья не рубить, дома не строить». И жёсткие кары – всё под страхом смертной казни. Сейчас жалуются, что серьезные санкции за экологические нарушения. Но тогда санкции были серьезнее!

– Правда, что вы стали прототипом одного из героев сериала?

– Да, сериал называется «Заповедный спецназ». Мой отец Артур Мурзаханов стал прототипом главного героя Юрия Тарханова. Авторы даже фамилии сделали созвучными. В сериале есть персонажи, прототипами которых стали я и моя жена. Отец создал на Байкале для борьбы с браконьерами оперативную группу «Баргузин». Супруга тоже работала природоохранным инспектором на Байкале в составе опергруппы, ездила с нами в рейды. Сейчас она в Казани, у нас дочка, которой недавно исполнилось шесть месяцев. А сериал показывают на НТВ, уже два сезона. Смотрите!

– Сегодня вы – директор Волжско-Камского заповедника, чем он интересен вам, в первую очередь?

– Заходя в него, мы убеждаемся, что лес был нетронут и отличается огромным разнообразием. Хотя Раифский участок всего 5921 га, в 25 км от Казани, но здесь сохранены великовозрастные леса, так как были минимальные рубки. Если мы едем с юга на север страны, то можем видеть, как меняются зоны на протяжении двух тысяч километров, а у нас в Раифе всё это на протяжении всего пяти километров. Здесь широколиственные леса, смешанные, где к лиственным породам добавляется ель, хвойный и сосновый бор. Не случайно с 2005 года заповедник входит в систему биосферных резерватов ЮНЕСКО.

Необычные встречи

– У вас были интересные встречи с животными, птицами?

– На Саралинском участке заповедника я увидел над собой 11(!) орланов-белохвостов. Красивые хищные большие птицы. У нас на эмблеме Волжско-Камского заповедника именно орлан-белохвост, он поселился уже после образования заповедника, когда вмешательство человека стало минимальным. Конечно, я знал, что это большая птица, но чтобы настолько… Впечатляюще! Сейчас у нас самая большая популяция гнездования орлана-белохвоста: на Саралинском участке его столько же, сколько на двух искусственных озерах Швейцарии, а там наиболее высокая плотность птицы в Центральной Европе.

– В заповедник забредают лоси и даже медведи. Какие обитатели вам особенно интересны?

– Лоси не забредают, а живут в заповеднике. В различные годы на территории Раифского участка численность лосей варьирует в пределах 35-80 особей. Порой заходят даже в дендрарий и начинают есть наши изгороди. Для меня лось – священное животное, а во многих регионах их повыбивали. Вспоминаю, как на Байкале к нам забрела лосиха с двумя лосятами. Как мы переживали, оберегали их. Также и в Белогорье, когда появлялся лось, я сразу ставил задачу: защитить, сберечь. Один медведь с прошлого года обосновался и зимовал в Саралинском участке. В Раифской части заповедника медведи заходят со стороны Марий Эл и проводят часть сезона активности. Впереди у меня много встреч с животными, особенно зимой, когда легко наблюдать кабанов и лосей.

Разнообразие поражает

– Насколько велико число видов, обитающих в заповеднике?

– Точно сказать сложно, потому что к животным и насекомые относятся. Каждый год могут найти новый вид, который не был описан. Более 200 видов птиц. Зверей около 50-55 видов, из них много мелких млекопитающих, ведущих скрытный образ жизни. В 1927-м здесь видели выдру, считали, что она исчезла, и вот недавно её зафиксировала фотоловушка. Рысь встречается не каждый год, но есть, она включена в Красную книгу Татарстана. В заливах Саралинской части более сорока видов рыбы. Рептилий в нашем заповеднике не так много: три вида ящериц и три вида змей.

– Недавно на Раифском участке заповедника биологи выявили новый вид летучей мыши?

– Это малый нетопырь: размах крыльев всего 18 см, масса тела около 5 граммов. Такая находка уникальна и первая для республики. Открытия продолжаются. Для меня это новая сфера, на днях планирую отправиться на лов летучих мышей.

– Рядом с вами миллионная Казань. В чём плюсы и минусы?

– Хорошая логистика: к нам едут люди, можно заниматься экологическим просвещением. За год дендрарий посетили 27 тысяч человек. Это очень хороший уровень. Хотим, чтобы студенты проходили у нас практику, школьники приезжали на экскурсии. Но порой вижу, как открывается дверь машины и на ходу выбрасывают бутылки, мусор. Не понимаю, как взрослый человек может делать такое?!

Нагрузка на природу

– Насколько опасна сегодня всё возрастающая антропогенная нагрузка на заповедник?

– Это очень актуальный вопрос! В этом году нам поручено рассчитать антропогенную нагрузку и сделать выводы. Понятно, что мы не сможем пропустить за год 200 – 300 тысяч человек. Доступ будет в дендрарий, музеи, визит-центры и специальные маршруты. По заповедной территории гулять нельзя. Деревья, которые упали, должны оставаться в таком же нетронутом виде, перегнить и дать новую жизнь. Спрашивают, почему в нацпарк «Марий Чодра» можно ездить, жарить шашлыки? Это разные «природные резерваты»: у них – национальный парк, а у нас – заповедник, который должен оставаться в естественном виде. Наша задача – сохранение уникальной территории. В нацпарке режим проще, там есть рекреационные зоны, выделенные места для отдыха, можно проехать на машине, даже развести костёр в отведённых местах.

– Возле заповедника строятся жилые комплексы, пишут, что всё делается в рамках закона, но ведь заповедник наверняка страдает…

– Да, по закону. Плюс в том, что у заповедника есть охранная зона, свой режим в буферной зоне, поэтому в непосредственной близости от заповедника эти жилые комплексы стоять не будут.

– Но ведь даже домашние кошки могут оказывать влияние на обитателей заповедника?

– Да, это проблема. Любое приближение города к заповеднику будет иметь свои последствия: какие-то виды животных исчезнут, какие-то появятся. Это влияние глобализации. Надеюсь, что мы будем и дальше делать всё необходимое, чтобы сберечь уникальность заповедника.