Фото: Полковник ВДВ из Зеленодольска приоткрыл правду о войне в Афганистане

- Выбор высшего Рязанского воздушно-десантного командного училища был не случайным, - рассказывает Виктор Александрович. - В ВДВ я пошёл по совету военкома. Школьный балл «4,5» позволил мне легко пройти конкурс из 18 человек на место. Так я и остался десантником на всю жизнь.

Виктор Горшков с супругой Ириной. Ирина Михайловна - модератор группы "Зеленодольск - наша Родина" в социальной сети "Одноклассники"

- Как вы узнали, что советское правительство ввело войска в Афганистан?

- В 1979 году я служил в Кишинёве. В мирном спокойном городе не верилось, что война надолго. Никто не ассоциировал интернациональный долг с боевыми действиями, говорить о которых до времени запрещалось.

Было ли страшно? Скорее, обречённость: смогу ли в сложных ситуациях сохранить себя, честь и жизнь подчинённых. Это сегодня я - профессор тактики, соискатель учёной степени доктора военных наук, автор альтернативного Боевого устава и новой методики подготовки курсантов. С этими знаниям мне было бы гораздо проще тогда.

.- В каком году вы оказались в Афганистане?

- На аэродром Кабула прибыл в декабре 1981 года. Ожидая самолёт в Кандагар, откуда предстояло ещё 200 километров добираться вертолётами до Лашкаргаха, узнал о гибели ребят в девятой парашютно-десантной роте, к командиру которой я и прибыл на замену. Офицера и пятерых солдат везли встречным транспортом в цинковых гробах… Девятнадцать погибших в роте за два «мирных» года враз перевернуло всё моё отношение к действительности.

Капитан Виктор Горшков (в лётной куртке) с друзьями-сослуживцами у вертолёта огневой поддержки МИ-24, в шутку прозванного "крокодилом". Такая же машина установлена в Зеленодольске в парке Победы. 1981 г.

- Как считается сегодня, Советский Союз зря сунулся туда…

- У Брежнева просто не было другого выхода: ни мы, так НАТО со своими базами и ракетами. То, что СССР вступил в противостояние с мировым капиталом, понимал тогда каждый солдат. Парадокс в том, что впоследствии американцы наступили на собственные грабли, и теперь пожинают плоды оснащения душманов вооружением. Усилия почти двухсот центров обучения боевиков, развёрнутых в Пакистане, дают о себе знать и поныне.

- Сколько вы пробыли в Афгане?

- Мне повезло. Командир полка в форме поощрения выставил мою кандидатуру первым в списке очередной плановой замены. В мае 1983 года я оставил Афганистан, где прослужил полтора года.

- В каких спецоперациях участвовали?

- Мелкие операции батальон проводил почти каждую неделю, а иногда неделями, более масштабные - раз в квартал. Это и сопровождение колонн, и блокирование, и прочёсывание районов бандформирований. Это и «свободная охота» по пресечению наркотрафика и караванов с оружием через пустыню Регистан. Устраивали засады на предполагаемых маршрутах противника. Отсутствие связи в ночное время повышало риски перерастания засад в неравный оборонительный бой, чреватый гибелью бойцов.

Количество спецопераций, в проведении которых мне довелось участвовать, десятки. На передний край я не лез. Ибо считал и продолжаю считать: командиру голова дана не для того, чтобы об неё ломать кирпичи и бить бутылки.

Приходилось воевать в тяжёлых условиях: 72 градуса на солнце, и 54 - в палатке! У вновь прибывших солдат кожа покрывалась волдырями через 5-10 минут, если они ходили без гимнастёрки. Не хватало воды. А глубина некоторых колодцев в Регистане больше ста метров. Солдаты спускались в эту преисподнюю, чтобы часами заполнять спускаемые на лебёдке БТР-70 баки.

- Как часто приходилось смотреть смерти в глаза? Теряли ли близких товарищей?

- Когда постоянно находишься «под прицелом», чувство опасности притупляется. Не забуду Гришу Драбчука, который получил тяжёлое ранение при выводе своего взвода. Умирающий от внутреннего кровоизлияния он не оставил мне выбора в принуждении вертолётчиков на посадку. Не знаю, что на них больше подействовало, - моё предупреждение об уничтожении их вертолётов или стоящая в полный рост рота на пристреливаемом снайперами поле - но лётчики забрали-таки сержанта. Теперь сильно жалею, что не сделал этого на пять минут раньше, которых, увы, Грише не хватило до операционного стола…

Как бы я сегодня жил, если бы грубо не послал по радио начальника штаба батальона, который, будучи далеко в пустыне, настойчиво приказывал мне бросить роту в «зелёнке» на шквальный огонь пулемётов. И ради чего? Чтобы на время захватить никому не нужный рубеж?

Задачу я выполнил-таки. Но только после доклада обстановки командиру батальона, утвердившему моё решение на обход опасного района.

Сегодня об этом легко говорить, но тогда отказ от выполнения приказа карался трибуналом. Спасибо отцу сержанта Мандрыка, организовавшему обращение фронтовиков города в главное политуправление Вооружённых Сил СССР с благодарностью ко мне за спасение солдат. Поэтому меня и не наказали.

Будучи мастером спорта по военному троеборью и чемпионом ВДВ по стрельбе из автомата, я хорошо стрелял и бегал. Однажды в погоне за двумя бачатами (пацанами), которые набрели на нашу засаду, я далеко опередил своих солдат и оказался один в чистом поле под огнём снайпера. Я полз как уж. Малейшее неосторожное движение снайпер отмечал пулями. Несколько минут мне показались вечностью. В голове промелькнула вся моя жизнь, стало очень жалко мать, жену, сына… Меня так измотала игра этого снайпера, что последние пятнадцать шагов до укрытия я рванул во весь рост. До сих пор не понимаю, как он промахнулся.

А вообще, меня кто-то берёг. От осколков в пяти шагах разорвавшейся мины. От сброшенных по ошибке наших наводчиков бомб в ущелье, куда мы уже собрались спускаться. От огня вертолётов, принявших нас за душманов…

Воины-интернационалисты. Виктор Горшков - справа

- Как вы получили орден Красной звезды?

- Это больной для меня вопрос. Орден я получил только через полгода после замены по пятому или шестому наградному листу.

В то время к награждению представляли или после получения предыдущей награды, или по ранению, или потерям, по которым, зачастую, судили о подвигах командира. Ни того, ни другого у меня не было, что сильно раздражало некоторых вышестоящих чиновников, терявших шансы на свою очередную награду.

Однако были случаи, когда награда в обход командования батальона быстро находила своих «героев», однократно по службе посетивших наш батальон.

Я бережно отношусь к своему ордену, который получил последним из офицеров роты. На крайнем наградном листе, который командир батальона по моей просьбе переоформил на медаль «За отвагу», перед отъездом из Афгана я увидел резолюцию командира полка: «Разобраться с орденом». После этого меня и представили к «Красной звезде».

- Не тянуло потом в Афганистан?

- Были офицеры, которые по собственной инициативе возвращались туда. И не столько за карьерой и деньгами, сколько за обстановкой, в которой чувствуешь себя настоящим офицером. Мне же хватило «своего» Афгана на всю оставшуюся жизнь.

Во время короткого отдыха

- Не обидно, что теперь там американцы? Или наоборот - рады, что наши «заклятые партнёры» вляпались?

- Мне их просто жаль. Победить народ, который воспринимает смерть в бою как пропуск в рай, невозможно. Американцы этого никогда не понимали и не поймут, потому что их рай - это деньги.

- Наши там не только воевали, но и строили больницы со школами. Были ли среди афганцев те, кто был нам рад?

- В километре от батальона находилось племя белуджей с вооружённым отрядом в 300 человек. Мы хорошо ладили, их пастухи с оружием пасли овец на виду у нас. К слову, их вождь получил высшее образование в Москве.

Однажды мы пригласили этого вождя к себе в баню. Я его парил, окутав простынями, а лысый телохранитель афганского босса сверлил меня глазами в готовности в любую секунду расстрелять. Но после того как я отдал ему свою шляпу, уложил на нижней полке, а потом запихнул в пятикубовый бассейн, он перестал брать в парилку автомат.

А отношение к народу Афганистана, даже к его оппозиционной части, у меня сложилось положительное. Мы понимали, что многие местные днём - крестьяне с лопатой, а ночью - бойцы с оружием. Каждый выживает как может, особенно, когда семья в долгах, и их не покрыть выращиванием пшеницы. Однако не было случая, чтобы в городе на наших офицеров кто-то напал или пытались отравить.

- Не раз приходилось слышать, что наши за ночной выстрел из кишлака, днём его сравнивали с землёй. Вместе с жителями - и старыми, и молодыми, и женщинами... Это правда или преувеличение?

- Не исключаю, что подобное было. Мы старались избежать потерь мирного населения, применяя вместо наступления прочёсывание, когда огонь ведётся только по установленному противнику.

- Виктор Александрович, считаете ли вы, что Афганистан для нас стал тем, что для американцев Вьетнам?

- Если не вникать в причины и правовые основы войны, то Вьетнам служил полигоном нового оружия, а Афганистан - избавлением от старого.

Американцы войну проиграли, ибо хотели победить. Мы же хотели померить враждующий веками народ и главное - выиграть время до появления эффективных средств ПВО перед возможным развёртыванием ракет у границ СССР. Напомню, в итоге мы по собственной инициативе вывели войска из ДРА.

- Можно ли провести параллель между нашим участием сейчас в Сирии и той войной?

- Панические настроения о перерастании Сирии в очередной Афганистан, на мой взгляд, несостоятельны. В нашей сухопутной группировке в Сирии нет никакой нужды. Россия на правовой основе ведёт борьбу с ИГИЛ на чужой территории - это ни просто хорошо, это здорово! Сегодня россияне начинают гордиться своей родиной, которую невольно стали уважать и другие страны.

По закону ни один российский «срочник» не может участвовать в вооруженных конфликтах, тем более - за рубежом. Для этого есть контрактники. Показательное участие наших ВКС в Сирии можно назвать новым подходом против сосредоточения натовских войск у границ России, оно делает стратегию наших «партнёров» бессмысленной и предупреждает: ядерную державу лучше не раздражать!